Читать книгу - "Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова"

— Трэба было. Трэба было за упокой бацькоу записку падаць к обедне.

Лера из вежливости кивает, а соседка её, не отводя взгляда, смотря словно в саму Леркину душу, тараторит:

— Дачушка, миленькая, ходзи да мяне. Я сыру табе дам, яечек, молока. Прыйдзешь?

Лера кивнув, улыбается глазами, а тётя Ира, перекрестившись сама, бросает ещё раз:

— Трэба было…

IV

К полудню родительский дом так и остался одиноким. К вечеру — тоже.

Лера прилипла к любимому окну мамы: дорога из жёлтого песка убегает к синему лесу, обрывается на остановке автобуса и мчится дальше, пересекая скоростную трассу. Если ждёшь кого-то, оторвать взгляд от окна невозможно — просто летишь вдоль песчаной стези, как птица, и зовёшь любимых, а в голосе тоска и надежда. И так до тех пор, пока не постучат в дверь.

Радиоточка не даёт ей вволю пострадать. Бестолковая дикторша, прикинувшись экономистом, щёлкает по носу каждого докладчика по теме производственной среды: «А что это значит по отношению к прошлому году? А к 1990-му?» Лера с улыбкой добавляет: «А к 1812-му?» Не давая ответа, экономист в белой коробке исчезает, уступая место страдающему мальчику лет пятидесяти, который голосит под искусственный аккомпанемент синтезатора, страдая от любви, по любви и за любовь. Лера хлопнула по динамику — хватит! Лучшее средство от уныния — доблестный труд.

Можно залезть на чердак и там переставить хлам с места на место, можно опять вымыть полы в доме, но лучше застрять на грядке с тяпкой и безжалостно расправиться с сорняками. Черноту души земля обращает в чернозём на раз-два.

Окопавшись в маленьком огороде под окнами дома, Лера решила предоставить друзьям свободу: приедут когда приедут. Может, вечером. Не вечером — так утром. У детей зачёты, май… Сама виновата, что нет связи с полудня — опять оставила дома зарядку для телефона. Теперь вот ждёт и страдает.

Леру гложет хроническая боль, которая воспалилась сегодня с особенной яростью. Она тоскует о нём, имя которому «бесчувственный эгоист», без которого свет не мил. Из-за него на рейсовом автобусе она вчера остановку родную едва не проехала. Кто-то из пассажиров вытолкнул — спасибо ему, — кто-то знакомый, с криком на весь автобус: «Да вылазь ты! Сосновка! Уснула, что ли, стоячи?» И Лера вылезла и, не огладываясь, побежала, набирая песок в туфли, под расстрелом чужих взглядов из пыльных окон автобуса.

Досаду она выместила на мобильнике. Не выпуская из рук ни на минуту, хозяйка истязала его экран, но он оказался упёртым и на каждый клик отвечал: «Абонент недоступен» — и точка. И продолжал стоять на своём, пока не выстрелил прощальным конфетти по экрану. Всё. Осталась только телепатия.

Непредсказуемый, неуловимый, шальной, не абонент — предатель. Исчез. Ни слова. Вчера Лера атаковала его крутую секретаршу. После второго звонка та превратилась в автоответчик и тараторила: «В рабочей поездке, известий нет». Вахту у своего домофона Лера едва вынесла: не включала телевизор и воду под напором — вдруг шум поглотит звонок, вдруг отключат свет, вдруг, вдруг, вдруг… В дверь позвонил сын, но Лера услышала голос не своего ребёнка, не Алькин, а того, кто должен был приехать, кто обещал, уверял, шептал на самое ухо, пока не закружилась голова, пока не выпрыгнуло сердце, пока не сбилось дыхание…

«Вот участь стареющих любовниц. Терпи, — подбодрила себя Лера и села на садовую скамью. — Не приехал вчера, не приедет и сегодня. Срок твоей службы окончен, прими отставку, дочь Дятловского. Ты не знакома ещё с его новой секретаршей? А! Видела издалека! Смелая, длинная, брошь в пупке! Пришло её время. А тебе под стать только отставной муж — Кисель. Он один слепой, не видит тления бывшей супруги. А ты ни одного мужика не способна удержать. Нашлась же умная, обаятельная, подхватила и слепила из Славы мужа и отца, неплохого, даже обидно. Счастливый брак, покой в душе. Недосягаемая мечта для тебя, Валерия Николаевна. Развлекать мужчину сложнее, чем жить с ним».

Лера сбросила перчатки прямо на грядку, на всходы редиса, и вернулась в дом. Поставила чайник. Мама специально покупала его для дачи: маленький, покрытый белой эмалью, с кистью рябины на боку. Старый друг тут же зашумел, загудел, как пароход: «Лера-а-а, пух-бух, выше нос! Полный вперёд!» Хозяйка усадьбы опустила руки под ледяную воду из открытого крана. Как больно… Вот если бы упасть в свежую прорубь прямо сейчас — может, внутри всё бы остыло. Лера опять потянулась всей душой за спасительной соломинкой. Несвоевременность — столько лет она выручала, не позволяя Лере уйти на дно собственной бездны. Несвоевременность — вот чистый аргумент, тяжёлый меч, разящий невыносимые мысли. Союз мужчины и женщины совершается на небесах, в вечности, вне времени, а на смертной земле — он и она просто опоздали.

Сражаясь с собой, Лера не заметила, как властно и грозно начала воцаряться ночь. Закатное солнце плюхнулось в гамак из туч, и полился дождь. Тут же зачавкала сырость во дворах дачников и местных жителей, а тучи отяжелели ещё сильнее и мощно громыхнули, сверкнув разрядами электричества, принудив вздрогнуть всё живое.

Лера затворила окно. Никто не приедет. Надо смириться. «Мой сыночек, взрослый такой, серьёзный… Вот женится, и нужна ли я буду? И для Аллы я обуза. Она живёт в бешеном темпе. Одни туристы, другие туристы… Слава богу, Костя любит её — чистая зависть. А на что же способна я? Как стать конкретно полезной для них? Быть и оставаться».

V

В пору ещё не рождённого Интернета первокурсницы Алла и Валерия учились на одном потоке лучшего столичного вуза, но в разных группах, а вечная дружба соединила их в читальном зале нового корпуса, походившего на огромный лайнер из стекла. Здесь, в окружении книжных полок и вазонов, на учебных местах оседали студенты и щёлкали расчётные задания — на столе одна методичка на пятерых.

На первом году студенческой жизни Алла густо красила ресницы и обводила губы коричневым карандашом, поверх намазывая яркой цветной помадой. Если бы не грим на лице, она вполне могла бы сойти за юношу: высокая, худенькая, без округлостей, да и стрижка такая короткая, что расчесать можно только чёлку. Её дерзкий взгляд и крутой нрав скрывали множество комплексов: папа не водит машину, а мама себе и дочери вяжет одинаковые кофточки. А самым неприятным обстоятельством в её жизни было то, что родительская квартира, хоть и трёхкомнатная, располагалась в простейшей девятиэтажке на краю города.

Вот и приходилось Алле лезть из кожи, чтобы доказать — она не простушка. Лекции девушка не пропускала и конспекты вела безупречно: строчки ровные, теоремы и правила — в красном цвете, формулы — в зелёных рамочках. С первого взгляда видно — отличница. То, почему она облила слезами первое же расчётное задание, осталось тайной и было уже давно забыто. Тогда пришлось-таки юной королеве спуститься с трона прямо в читалку и искать помощи у простых студентов…

Закусив губу, Алла обводит взглядом переполненный зал. Духота не даёт сосредоточиться. Несчастная, она теребит уголки конспекта.

Она шагает-таки в рой озабоченных студентов и тут же наталкивается взглядом на атлетическую фигуру слишком взрослого первокурсника, нависающего над письменным столом, за которым сидит девушка и рисует в тетради пределы. Алла кривит губы. Перед ней — незаметная толстушка, которая сидит на лекциях только на первом ряду и задаёт преподавателям интересные вопросы. А сейчас задаёт вопросы ей перезрелый усатый первокурсник, получает пояснения скороговоркой и с важностью министра кивает. Но едва дождавшись решения последней задачи, он хватает свою тетрадку и вприпрыжку убегает из читального зала.